Неточные совпадения
Чувствовалось, что Безбедов искренно огорчен, а не притворяется. Через полчаса огонь погасили, двор опустел, дворник закрыл ворота; в память о неудачном пожаре
остался горький запах дыма, лужи воды, обгоревшие доски и, в углу двора, белый обшлаг рубахи Безбедова. А еще через полчаса Безбедов, вымытый, с мокрой головою и надутым, унылым лицом, сидел у Самгина, жадно пил пиво и, поглядывая в окно на первые
звезды в черном небе, бормотал...
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера являлись медные трещины. Синеватое туманное небо казалось очень близким земле,
звезды без лучей, похожие на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул на часы: до поезда в Париж
оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
На веранде одного дома сидели две или три девицы и прохаживался высокий, плотный мужчина, с проседью. «Вон и мистер Бен!» — сказал Вандик. Мы поглядели на мистера Бена, а он на нас. Он продолжал ходить, а мы поехали в гостиницу — маленький и дрянной домик с большой, красивой верандой. Я тут и
остался. Вечер был тих. С неба уже сходил румянец. Кое-где прорезывались
звезды.
Ночь обещала быть холодной. По небу, усеянному
звездами, широкой полосой протянулся Млечный Путь. Резкий, холодный ветер тянул с северо-запада. Я озяб и пошел в фанзу, а китаец
остался один у огня.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и
остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие
звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую сторону огня спал Дерсу.
Я не отомстил: гвардия и трон, алтарь и пушки — все
осталось; но через тридцать лет я стою под тем же знаменем, которого не покидал ни разу» («Полярная
звезда» на 1855).
У меня
осталось отталкивающее воспоминание о генералах в лентах и
звездах, которые ходили в церковь по долгу службы.
Я
оставался жить в нашей квартире с фамильной мебелью, с портретами на стенах моих предков, генералов в лентах, в
звездах, с георгиевскими крестами.
А в прорехе появлялись новые
звезды и опять проплывали, точно по синему пруду… Я вспомнил звездную ночь, когда я просил себе крыльев… Вспомнил также спокойную веру отца… Мой мир в этот вечер все-таки
остался на своих устоях, но теперешнее мое звездное небо было уже не то, что в тот вечер. Воображение охватывало его теперь иначе. А воображение и творит, и подтачивает веру часто гораздо сильнее, чем логика…
Воздух заструился на мгновение; по небу сверкнула огненная полоска:
звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся в свою комнату, к своей простывшей постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и
остался одиноким и прошел мимо чужого счастия.
А потом? потом сон, сладкий сон наложил бы на все это свою всесильную руку; полногрудые нимфы пустились бы в обольстительнейший танец с генеральскими эполетами,
звезды — с общим уважением; одни груды золота
остались бы по-прежнему неподвижны, иронически посматривая на всю эту суматоху.
Между тем ночь уже совсем опустилась над станицей. Яркие
звезды высыпали на темном небе. По улицам было темно и пусто. Назарка
остался с казачками на завалинке, и слышался их хохот, а Лукашка, отойдя тихим шагом от девок, как кошка пригнулся и вдруг неслышно побежал, придерживая мотавшийся кинжал, не домой, а по направлению к дому хорунжего. Пробежав две улицы и завернув в переулок, он подобрал черкеску и сел наземь в тени забора. «Ишь, хорунжиха! — думал он про Марьяну: — и не пошутит, чорт! Дай срок».
Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда
остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…
Он кончил писать и встал. У меня еще
оставалось время. Я торопил себя и сжимал кулаки, стараясь выдавить из своей души хотя каплю прежней ненависти; я вспоминал, каким страстным, упрямым и неутомимым врагом я был еще так недавно… Но трудно зажечь спичку о рыхлый камень. Старое грустное лицо и холодный блеск
звезд вызывали во мне только мелкие, дешевые и ненужные мысли о бренности всего земного, о скорой смерти…
Восточная сторона неба уже наливалась молочно-розовым светом, когда мы, пожелав друг другу спокойной ночи, растянулись на своих постелях;
звезды тихо гасли; прииск
оставался в тумане, который залил до краев весь лог и белой волной подступал к самой конторе.
Много веков прошло с той поры. Были царства и цари, и от них не
осталось следа, как от ветра, пробежавшего над пустыней. Были длинные беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли в веках, точно кровавые
звезды, но время стерло даже самую память о них.
Живем мы после этого вместе неделю, живем другую, все у нас с нею отлично: я по своим делам, а она дома
остается. Вдруг тут-то дело мне припало к одной не то что к дамке, а к настоящей барыне, и немолодая уж барыня, а такая-то, прости господи!..
звезда восточная. Студента все к сыну в гувернеры искала. Ну, уж я знаю, какого ей надо студента.
Мне стало жутко от мысли, что я
останусь один, раздраженный, недовольный собой и людьми; и я сам уже старался не глядеть на падающие
звезды.
Луна уже была высоко в небе, когда они разошлись. Без них красота ночи увеличилась. Теперь
осталось только безмерное, торжественное море, посеребренное луной, и синее, усеянное
звездами небо. Были еще бугры песку, кусты ветел среди них и два длинные, грязные здания на песке, похожие на огромные, грубо сколоченные гроба. Но всё это было жалко и ничтожно перед лицом моря, и
звезды, смотревшие на это, блестели холодно.
[Неужели же так и суждено нашей литературе навсегда
остаться в узенькой сфере пошленького общества, волнуемого карточными страстишками, любовью к
звездам и боязнью пожелать чего-нибудь страстно и твердо?]
Отряд подошел к реке. Черные горы ущелья
остались сзади; начинало светать. Небосклон, на котором чуть заметны были бледные, неяркие
звезды, казался выше; зарница начинала ярко блестеть на востоке; свежий, прохватывающий ветерок тянул с запада, и светлый туман, как пар, подымался над шумящей рекой.
Так и
осталось: летит казак под несуществующе-ярким (сновиденным!) небом, где одновременно (никогда не бывает!) и
звезды, и луна, летит казак, осыпанный
звездами и облитый луною — точно чтобы его лучше видели! — а на голове шапка, а в шапке неизвестная вещь, донос, — донос на Гетмана-злодея Царю-Петру от Кочубея.
— Не успели, — молвила Манефа. — В чем спали, в том и выскочили. С той поры и началось Рассохиным житье горе-горькое. Больше половины обители врозь разбрелось.
Остались одни старые старухи и до того дошли, сердечные, что лампадки на большой праздник нечем затеплить, масла нет. Намедни, в рождественский сочельник, Спасову
звезду без сочива встречали. Вот до чего дошли!
У меня же, помню, затеплилось в груди хорошее чувство. Я был еще поэтом и в обществе лесов, майского вечера и начинающей мерцать вечерней
звезды мог глядеть на женщину только поэтом… Я смотрел на девушку в красном с тем же благоговением, с каким привык глядеть на леса, горы, лазурное небо. У меня еще тогда
осталась некоторая доля сентиментальности, полученной мною в наследство от моей матери-немки.
Она темной густой пеленой
осталась за ним. Впереди горизонт был чист. На небе сияла луна и мигали
звезды.
— Духом не мятись, сердцем не крушись, — выпевала Катенька, задыхаясь почти на каждом слове. — Я, Бог, с тобой, моей сиротой, за болезнь, за страданье духа дам дарованье!.. Радуйся, веселись, верна-праведная!..
Звезда светлая горит, и восходит месяц ясный, будет, будет день прекрасный, нескончаемый вовек!.. Бог тебя просвятит, ярче солнца осветит…
Оставайся, Бог с тобою, покров Божий над тобою!
На душе сразу стало легче: лес — предательский, полный опасностей —
остался позади, а впереди расстилалась широкая полоса реки, покрытая снегом. Закат уже начал темнеть, кое-где на небе замигали первые
звезды, на смену усталому дню на землю торжественно спускалась ночь.
— Много на небе Аллаха восходящих вечерних
звезд, но они не сравнятся с золотым солнцем. Много в Дагестанских аулах чернооких дочерей, но красота их потускнеет при появлении грузинской девушки. Немного лет
осталось им красоваться! Она придет и — улыбнется восточное небо. Черные
звезды — глаза ее. Пышные розы — ее щечки. Темная ночь — кудри ее. Хвала дочери храброго князя! Хвала маленькой княжне Нине Джаваха-оглы-Джамата, моей внучке!
Проходят века: люди узнают расстояние от светил, определяют их вес, узнают состав солнца и
звезд, а вопрос о том, как согласить требования личного блага с жизнью мира, исключающего возможность этого блага,
остается для большинства людей таким же нерешенным вопросом, каким он был для людей за 5000 лет назад.
— Видели, господа,
звезды какие? Ехал, — все время глаз не сводил. Люблю на
звезды смотреть, — сколько жизни запасено во вселенной! Мы умрем, все умрут, земля разобьется вдребезги, а жизнь все
останется. Весело подумать!
Ну что ж! Спешить некуда: свистят, да белят, да цигарки крутят. К вечеру, почитай, всю работу справили, один потолок да сени на утреннюю закуску
остались. Пошабашили они, лампочку засветили. Сенники в уголке разложили — прямо как на даче расположились. Начальства тебе никакого,
звезда в окне горит, сало на зубах хрустит, полное удовольствие.
— Да, теперь ты у меня
остался один, один на всем белом свете; теперь он почернел для меня: «Отсветила
звезда моя, отсветила приглядная, покрылась саваном, небо туманное»… Как это дальше-то поется эта песня, которую сложил Владимир-утопленник?
И хотя им это точно так же совсем не нужно знать и совершенно ясно, что узнать это невозможно, потому что животных так же бесконечно много, как и
звезд, они на эти и подобные этим исследования явлений материального мира направляют все свои умственные силы и очень удивляются тому, что, чем больше они узнают того, что им не нужно знать, тем больше
остается не узнанного ими.
Скромный инспектор всей пехоты продолжал
оставаться, хотя и главным, но незаметным деятелем. Он упросил государя отменить приказ, уже подписанный им в Париже, о возведении его в сан фельдмаршала. Там же король прусский прислал графу Аракчееву бриллиантовую
звезду ордена Черного Орла, но он возвратил ее. [П. П. Карцев. «О военных поселениях при графе Аракчееве».]
— Да, теперь ты у меня
остался один, один на всем белом свете; теперь он почернел для меня. «Отсветила
звезда моя, отсветила приглядная, покрылося саваном небо туманное». Как бишь дальше-то поется эта песня, которую сложил Владимир-утопленник?
И Дукач было пошел отыскивать сторожку, но вдруг скатился в какую-то яму и так треснулся обо что-то твердое, что долго
оставался без чувств. Когда же он пришел в себя, то увидал, что вокруг него совершенно тихо, а над ним синеет небо и стоит
звезда.
Но если повалить стены, то между мною, месяцем и
звездами ничего не
останется.